Юлий Кошаровский●●Мы снова евреи●Формирование сообщества отказников
| ← | Книга: Мы снова евреи Характер материала: Исследование Кошаровский, Юлий |
→ |
| Копирайт: правообладатель запрещает копировать текст без его согласия |
Вместо предисловия
Первоначальным намерением властей в отношении эмиграции, как это следует из докладной записки Андропова и Громыко в ЦК от 10 июня 1968 года, был выпуск людей преклонного возраста без специального образования. Исключение делалось для "националистически настроенных лиц и религиозных фанатиков, оказывающих вредное влияние на свое окружение". Постепенно под давлением мирового общественного мнения круг лиц, получавших разрешение, расширялся, но КГБ строил всевозможные препятствия лицам с высшим образованием и обладателям научных степеней (секретность, выезд нежелателен, отношение родственников и пр.). Таким образом, в отказе достаточно быстро попало много талантливых и образованных людей. Они были брошены в отказ с самых разных жизненных траекторий, зачастую никак не пересекавшихся в доотказной жизни, но общие цели и испытания являлись мощным стимулом для сближения. К концу 1972 года набралось уже довольно много людей, проживших в отказе больше года, а некоторые и больше двух.
Постепенно начало приходить понимание того, что в этой ситуации, возможно, придется жить многие годы, никто не мог сказать, сколько именно. Отказная жизнь проходила не от протеста к протесту, ее нужно было жить каждый день и каждый час, как-то содержать семьи, помогать тем, кто оказался в беде, в больнице, в тюрьме, как-то растить и воспитывать детей, ограждать их по возможности от той травли, которой подвергались родители. Желательно было наполнить отказную жизнь каким-то положительным содержанием, как-то готовиться к жизни в Израиле, в какой-то мере попытаться сохранить профессиональный уровень и многое-многое другое. В поисках ответов на вопросы, которые ставил отказ перед каждой семьей, в решении каждодневных проблем и общей борьбе постепенно стало складываться отказное сообщество. Со многими людьми, входившими в это сообщество, происходили удивительные трансформации. Выкинутые из советского общества, превращенные в изгоев страны, они в значительной степени освобождались и от его удушающих тоталитарных оков, распрямлялись изнутри. Раньше мы опасались обсуждать с окружающими и сослуживцами проблемы антисемитизма и дискриминации, волнующие нас национальные вопросы, ибо любое неосторожное слово могло отразиться на наших семьях и на нашей карьере. В отказном сообществе это была тема номер один. Она обсуждалась на "горке", на наших посиделках, на проводах, встречах, поднималась в наших письмах и обращениях. Да, частью отказной жизни была травля и преследования, но другой ее частью была борьба за человеческое и национальное достоинство, за право жить в соответствии со своими убеждениями. Мы уже не видели своего будущего в их обществе, и его мнение, и его страхи нас больше не волновали. Мы стали гораздо более естественными, постепенно избавляясь от вечной раздвоенности советских граждан – говорить одно, думать другое, делать третье. Между собой мы говорили то, что думали и делали то, что говорили.
Власти стремились держать отказников в унижении и страдании, дабы удержать от эмиграции других, но информация об их мужественной, бескомпромиссной борьбе, разносимая по территории Советского Союза волнами зарубежных радиостанций и самиздатовскими материалами, стала источником гордости и примером для подражания для сотен тысяч советских евреев. Как это ни парадоксально звучит, но "это было большое счастье для советских евреев, что советская власть отказала большой группе людей в выезде из СССР, и таким образом, сама создала условия для развития еврейского движения" (А. Воронель из доклада на встрече с бывшими отказниками.16 октября 1975 года в Израиле. Архив Натива).
Отказ стал плодородной почвой для развития организованных форм еврейской взаимопомощи, возникновения различных отказных институций. Но почве отказа постепенно аккумулировались знания о еврейской культуре и языке, множились носители этих знаний, что привело к развитию изучения иврита, еврейской религиозной и культурной активности, изготовлению и распространению более актуального и качественного еврейского самиздата. В отказ выпало много ученых, и они создали научные, инженерные, юридические и языковые семинары, культурные и исторические общества. Многие отказники были выкинуты с привычных мест работы и не могли полностью содержать свои семьи, некоторые заболевали в состоянии постоянного стресса – на базе отказа стала развиваться еврейская взаимопомощь, поддержка людей нуждающихся в материальной помощи, лекарствах, заботе и предметах первой необходимости. Узники Сиона и их семьи нуждались в такой помощи больше других и в отказе возникли группы людей, посвятивших себя помощи только этой категории отказников. В сложном положении оказались дети отказников – для них были организованы детские сады, воскресные школы, еврейская самодеятельность. В каждом из этих направлений отказной деятельности вырастали лидеры, со временем приобретавшие необходимый опыт и связи. На этих людей выходили многочисленные группы поддержки из-за рубежа, делавшие все возможное, чтобы отказники выстояли в борьбе.
Наиболее разветвленное и развитое отказное сообщество сложилось в Москве, где власти проявляли относительную терпимость в отношении отказных общинных начинаний, но складывались отказные сообщества и в других крупных городах – со своей элитой, системой взаимопомощи (или помощи из Москвы), системой кружков преподавания иврита (ульпанов), семинарами, ансамблями, пурим-шпилями. Деятельность отказных сообществ осуществлялась под неусыпным оком КГБ, но в то же самое время к ней было приковано внимание израильских и международных еврейских организаций, западных средств массовой информации, а в дальнейшем – общественных и политических лидеров западных стран. Преследование отказников быстро становилось известно во всем мире и зачастую приводило к ответным действиям против советских интересов за рубежом.
Советское руководство неоднократно убеждалось в том, что силы, поддерживавшие борьбу еврейского движения, обладали на Западе достаточным влиянием. В результате, после нескольких лет переходного периода, проб и ошибок, установилось своего рода динамическое равновесие, продолжавшееся вплоть до введения советских войск в Афганистан в 1979 году. Это равновесие характеризовалось общей атмосферой детанта, при которой равнодействующая советских интересов, арабского влияния и западного давления давала цифры эмиграции порядка двадцати тысяч человек в год, а в отдельные годы свыше 30 тысяч, количество одновременно заключенных в тюрьмы активистов около 30 человек и относительно предсказуемые правила игры. Необходимо, однако, помнить, что равновесие было динамическим и предполагало постоянные усилия и борьбу со стороны всех его участников. Борьба со стороны отказников требовала помимо прочего большого личного мужеством и самоотверженности.
После отъезда Хавкина, Свечинского, Гельфонда и Занда на арену вышло новое политическое руководство – Польский, Слепак и Престин. В 1971 году отказное сообщество продолжало пополняться многими людьми с безусловными лидерскими способностями. Лидеры, как говорил Польский, не определялись голосованием. Лидеры выдвигались по ходу событий и расширения деятельности отказного сообщества. В руководящий круг помимо Польского, Слепака и Престина достаточно быстро вошли Александр Лернер, Кирилл Хенкин, Александр Воронель, Марк Азбель, Павел Абрамович, Эйтан Финкельштейн, Александр Лунц, Биньямин Левич, Виталий Рубин и другие (к этому кругу можно отнести также лидеров из других городов: братьев Гольдштейн из Тбилиси, Владимира Кислика из Киева, Абу Таратуту из Ленинграда).
Эти люди имели вокруг себя группы сторонников, зачастую независимые связи с другими городами и с заграницей и некоторую систему взаимной поддержки. Все они нуждались в консультациях друг с другом для выработки общих позиций по целому ряду политических и практических вопросов, для подготовки коллективных обращений, совместных акций протеста, для успешного представительства эмиграционного движения как перед советскими властями, так и перед иностранными политическими и общественными деятелями.
Так постепенно сформировалась группа лиц, встречавшихся в полном или частичном составе и принимавших наиболее существенные координационные решения. – После отъезда Занда в 1971 году бразды правления перешли к тебе. Как ты видел стратегию борьбы за выезд? – спросил я Виктора Польского ( инт. Автору )
– Я не видел ее в каких-то определенных рамках. И отказная деятельность, и борьба имели много направлений. Протесты, письма, работа с активистами из других городов, ульпаны, узники Сиона, каналы связи… Потом пошли встречи с иностранными туристами и политическими деятелями. Были две встречи с Кеннеди, встреча с мэром Нью-Йорка, под мой отъезд (декабрь 1974 года??) была встреча с вице-президентом США. У нас был координационный комитет, который проводил основную работу…
– Своего рода ВКК?
– Нет, тот комитет кончился с отъездом Свечинского. У нас была скорее инициативная группа, которая сложилась по ходу встреч с иностранными деятелями, дипломатами и корреспондентами. Перед серьезными встречами мы собирались и обсуждали основные темы и акценты предстоящей встречи. В эту группу входили Лернер, Лунц, Хенкин... Одним из важнейших был вопрос об организационных формах и правилах принятия решений. Согласились, как и во времена ВКК, что не должно быть никаких формальных признаков организации и никаких формальных лидеров. Даже неформальным образом у различных лидеров была полная автономия в решении проблем и выборе форм деятельности.
"Мы могли советовать, помогать друг другу, обмениваться информацией, но не в рамках формальной организации, – рассказывал мне Володя Слепак (инт), – Советы могли быть приняты или отвергнуты без обид и претензий… Этому научили нас рижский и ленинградский процессы".
