Марина Шепелевич●●Путь девушки из Гродно: еще одно восхождение●Глава 15. Анна Руд

Материал из ЕЖЕВИКА-Публикаций - pubs.EJWiki.org - Вики-системы компетентных публикаций по еврейским и израильским темам
Перейти к: навигация, поиск

Книга: Путь девушки из Гродно: еще одно восхождение
Характер материала: Исследование
Автор: Шепелевич, Марина
Опубл.: 2016. Копирайт: правообладатель запрещает копировать текст без его согласия•  Публикуется с разрешения автора
Глава 15. Анна Руд

В нашей книге мы хотели бы упомянуть еще об одном человеке, чья деятельность в антифашистском сопротивлении практически не отражена в отечественной и зарубежной историографии, несмотря на то, что она была вместе с героями-подпольщиками в рядах сопротивления и внесла свой вклад в победу над нацизмом. Мы расскажем об Анне Абрамовне Руд, члене гродненского и белостокского подполья. О том, что была такая подпольщица Анна Руд среди еврейских девушек-подпольщиц, мы, конечно, знали, но не больше. Будучи в гостях у Елизаветы Иосифовны, мы спросили об Анне Руд и узнали, что она, слава Богу, жива и живет в одном городе с Елизаветой Иосифовной. Так нам удалось с ней встретиться и поговорить.

На момент нашей встречи Анне Абрамовне было 94 года. В таком почтенном возрасте она сохранила ясность мышления и хорошую память, осталась очень интеллигентным и образованным человеком. Она много училась в своей жизни, свободно владеет шестью (!) языками: идишем (родной язык), польским, русским, ивритом, английским, немецким. Мы воспользовались ее рассказами при написании этой книги.

Анна Абрамовна Руд родилась 18 января 1918 года в Гродно. Отец, Абрам Руд, занимался экспортом в Кенигсберг сельхозпродуктов и продуктов леса (картофель, грибы и т. п.), мать, Фейга, была учителем. В семье воспитывалось две дочери: Анна (старшая) и Лея.

Родители смогли дать Анне хорошее образование. С 1-го по 4-й класс она училась в польской повшехной (общеобразовательной) школе, а затем в еврейской гимназии «Тарбут», где преподавание велось на иврите. Гимназия находилась в Гродно, но аттестат зрелости Анна получила в Варшаве, так как хотела поступить в университет. Анна поступила в Варшавский университет на математический факультет и закончила 1-й курс. В 1939 году началась война, и она не могла продолжать учебу в университете. Поэтому в 1939 году она окончила годичные учительские курсы в Вильнюсе, и в 1940 году начала преподавать математику в гродненской школе «Явне» (ул. Замковая).

Перед войной Анна вышла замуж за Григория Чапника, старшего брата Лизы Чапник.

Когда в ноябре 1941 года нацисты согнали всех гродненских евреев в гетто, Анна с мужем, матерью и сестрой поселились в доме дедушки Лизы Чапник на улице Найдуса, 6, потому что дом семьи Руд остался за пределами гетто.

В гетто № 1 на Найдуса, 6, в маленьком доме из четырех комнат, жили 28 человек. Рассказывает Анна Абрамовна: «Что я могу сказать о жизни в гетто? Несмотря на такие тяжелые условия, люди помогали друг другу и хотели, чтобы дети получили какое-то образование. Создавали частным образом какие-то группы, находили преподавателя, и дети должны были ходить как в школу… Дать образование детям».

Несмотря на то, что обучение детей в гетто было запрещено, Аня организовала в этом маленьком доме образовательный кружок и занималась с детьми 6-8 лет математикой, чтением. Сестра Лизы Берта Гольдинберг тоже вела кружок в том же доме.

Был конец 1942 года. Жителям гетто грозило тотальное уничтожение, и Анна решила бежать. Она была первой из девушек-подпольщиц, кто покинул гродненское гетто. Для того чтобы это сделать, нужны были документы, удостоверяющие что ты нееврей. Ей согласилась помочь бывшая соседка полька Янина Пыч, работавшая в госпитале, хороший и отзывчивый человек. Она достала для Ани свидетельство о рождении умершей в деревне женщины, белоруски Агаты Кислой. Янина также купила и принесла Анне железнодорожный билет до Белостока. Муж Ани Григорий Чапник уже был в Белостоке.

Младшая сестра Ани Лея не захотела оставить старенькую маму, и они обе погибли во время ликвидации гродненского гетто.

С этим свидетельством Аня поехала в Белосток. С группой евреев она вошла в белостокское гетто и с помощью мужа связалась с подпольщиками. Нужен был немецкий аусвайс. Ей рассказали, где находится жандармерия, и Аня отправилась туда.

Анна Абрамовна вспоминает: «Я вошла. Посмотрела, и мне холодно стало. Там сидел преподаватель русского языка. Когда в Гродно пришли русские, ведь это Польша была раньше, то стали организовывать группы для изучения русского языка. И я с ним вместе занималась, и даже фотография была, на которой я стояла с ним вместе. Значит, он сидит здесь. Если я убегу, дорога закрыта. А если… Не захочет, потому что у нас были очень хорошие отношения. Он на меня даже не смотрел. Заполнил бланк и сказал прийти через неделю. Пришла через неделю, он мне дал паспорт, и я вышла с паспортом. С тех пор и остальные еврейские девушки шли к нему, чтобы получить паспорт, потому что мы знали, что он хороший человек».

Так Аня вышла на арийскую сторону. Попутно заметим, что по-польски она говорила без еврейского акцента, но волосы у нее были черные, и Лиза Чапник постоянно ей их обесцвечивала. Под видом белорусской девушки, приехавшей из деревни в город на работу, Аня сняла квартиру по улице Лепешинской, 27 и устроилась на работу в отель «Риц» на улице Сенкевича, недалеко от здания СС. Отель служил перевалочной базой для высших немецких офицеров. Чистила, убирала, помогала на кухне и выполняла задания руководства белостокского подполья. Несмотря на опасное соседство, выход на улицу из кухни был очень хороший — сразу на улицу, где всегда много народу. Когда мимо окон проходили другие подпольщики и делали определенный знак, она выходила на улицу, и ей что-то передавали. Рассказывает Анна Абрамовна: «Что мы делали? Были связными между подпольщиками и главной ячейкой, которая была в лесу. Мы должны были вербовать людей, которые могли бы нам дать информацию о немцах: что они делают, кто приезжает… Однажды немцы меня задержали после работы. Молодой парень (на белорусском языке говорил) сказал, чтобы я пошла за ним. Я говорю: „Почему?“ Он показал мне карточку — сотрудник гестапо. Пошла, вхожу в это здание, на Сенкевича красивое здание было, там какая-то будка, сидит какой-то человек, очень похожий на еврея. И этот парень, который меня задержал, говорит: „У нее неправильный паспорт“. И протягивает его тому человеку. Тот смотрит, смотрит: „А может, действительно неправильный. Ну что ж…“. Вот так: „Ну что ж…“ А в это время с лестницы второго этажа спускается какой-то капитан или я не знаю кто, высшего чина офицер, с очень красивой женщиной, молодой, русской. Они спускаются вниз. Я выхватила из рук охранника свой паспорт, подбежала к офицеру, надеясь, что он разберется, потому что паспорт настоящий был, и действительно, он говорит: „Что ты хочешь, настоящий паспорт, пускай идет домой. Она работает на немцев“. Все. Хорошо. Ушла от них. Но надо было быть очень осторожной, конечно».

Аня состояла членом антифашистского комитета Белостока с января 1943 года. Фактография ее деятельности изложена в справке, выданной штабом партизанской бригады в сентябре 1944 года и в отчете Лизы Чапник, прилагаемом к нашей книге (см. приложение). О деятельности белостокского подполья мы написали достаточно подробно, Аня Руд выполняла задания вместе с другими подпольщиками. На ее квартире хранились оружие, боеприпасы, медикаменты для передачи в лес партизанам. Это был огромный риск, потому что в любой момент могли прийти с обыском.

Анна Абрамовна вспоминает: «Пять часов, я возвращаюсь с работы, подхожу. Одна дверь ведет к хозяйке, а другая ко мне, в мою комнатку. В ней была кровать, столик и стул и еще „dzban“, как они называют кувшин. Хозяйка мне говорит: „Вас ищет СС, кто-то из эсэсовцев“. Я отвечаю: „Пускай, чего мне бояться, он такой же человек, как все. Но работа у него не очень хорошая“. Она на меня „так“ посмотрела. Пришел, ждал, пока я вернусь. Подошел, вошел в комнату. Спросил, я одна живу или есть еще кто-то. Я говорю: „Одна“. — „Бедно живешь?“ Я говорю: „Бедно. Трудно. В деревне было трудно и здесь трудно. Я думала, будет легче, но нет“. — „А что там стоит на полу?“ Это был кувшин, я воду там держала — воды в доме не было. Я говорю: „Вода“. — „Только вода?“ — „Только вода“. Открыл шкаф — посмотрел, что там есть, сел на кровать, не знаю почему, встал. Я говорю: „А в чем дело, что вы ищете?“ Он говорит: „У нас украли несколько плащей военных. Ищем среди сотрудников. Вы ведь там работаете?“ Я говорю: „Да“. Ушел. А потом зашла хозяйка и говорит: „Бог вас спас!“».

В книге Хаси Белицкой упомянут еще один случай, когда от разоблачения Аню отделяло только несколько минут: «Она (Бронка Винницкая, одна из еврейских девушек-подпольщиц. — А. Л.) ходит туда-сюда, будто специально, чтобы я ее заметила. Я (Х. Белицкая. — А. Л.) вышла через заднее крыльцо и на ходу присоединилась к ней. Бронка взяла мою руку и вложила в нее ключ: „Беги к Ане. В подполе есть сумка с патронами и боеприпасами. В гостинице ‘Риц’ на кухне украли большое количество продуктов. Немцы узнали и теперь устраивают обыск в квартирах у всех работниц кухни!“

Дом Ани в сельском пригороде. Утоптанная дорога. Иду быстро. Время от времени смотрю по сторонам и назад, чтобы убедиться, что никто не идет за мной и что нет солдат и полицейских, прибывших до меня. Лепешинская, 27. Двор. Соседи в окнах. Последняя дверь. Вошла. <…> Поднимаю сумку, ее вес поражает. Она полная и очень тяжелая. Левой рукой держусь за спинку стула, в правой — сумка. Встаю на стул, почти теряю равновесие. С размаху двумя руками поднимаю сумку к краю отверстия и встаю на цыпочки — подтолкнуть ее, чтобы она полностью оказалась на полу комнаты. Я одна здесь. Некому протянуть мне сверху руку, некому вытащить. Кончиками пальцев касаюсь внутренней деревянной рамы отверстия. Кровь стучит в висках, сердце бешено бьется. Время иссякает. <…> Закрываю крышку подпола, ставлю стул на место, около стола, оправляю платье, беру сумку в одну руку, а в другую — маленькую банку варенья с полки, чтобы выглядело так, будто возвращаюсь с покупками с рынка. Запираю дверь, пересекаю двор и выхожу за ворота. Темно-красный куст шиповника легонько задевает меня, малина, растущая вдоль изгороди, тоже. Передо мной осыпающееся ореховое дерево. Осенний ветер. Я шагаю медленно. Будто ничего нет в сумке. На расстоянии четырех домов вижу приближающуюся группу — трое мужчин и девушка. Они минуют меня, и я на долю секунды улыбаюсь Ане, идущей посредине, между двумя полицейскими и солдатом. Она видит сумку в моей руке и понимает, что мы спасены».

«Надо было артистками быть», — говорит Анна Абрамовна, рассказывая о том, когда с Марылькой Ружицкой, еще одной еврейской девушкой-подпольщицей, они переносили для партизан разобранные винтовки. Каждая была обернута мясом, закрыта какими-то продуктами. Когда их задержали солдаты, они сказали: «Мы едем обратно из деревни в город. Мы живем в городе, а это нам дали. Посмотрите, вот мясо есть». Открыли мешки и показали солдатам мясо. Их быстро отпустили, и, радостные, что все так легко обошлось, они пошли вдоль по тропинке прямо возле с шоссе. «Тоже, ума не было: так близко!» — говорит Анна Абрамовна, и продолжает: «И внезапно услышали немецкую речь, и — бричка! А у брички такой особый звук. И Марылька мне говорит: „Лечь!“ Где стояла, там легла. Марылька как-то ухитрилась оставить свой мешок, а я не успела, значит, легла на него. Она крикнула: „Лечь!“ — больше ничего. А сердце бьется. Что сказать, если нас поймают? Вот здесь рядом, понимаете. Но они так были заняты своим разговором, громко говорили о чем-то, что проехали мимо, и мы остались живы. Конечно, мы сразу поднялись и пошли к лесу, чтобы идти подальше от дороги. Вот такие моменты были».

26 сентября 1943 года Аня вместе с Марылькой Ружицкой пронесли через весь город станковый пулемет. В справке, выданной штабом партизанской бригады, говорится: «Несмотря на риск для своей собственной жизни, только учитывая ту ценность, которую представляло оружие для партизан, тов. РУД, выполняя задание по доставке оружия, которое необходимо было днем перенести через весь город, по пути движения встретила патрулирующих жандармов, не растерялась, не бросила багажа, а с оружием и боеприпасами кинулась уходить, и только благодаря ее настойчивости и решительности оружие и амуниция были доставлены на место назначения».

Близилось освобождение, и Аня Руд по ночам на чердаке готовила красные флаги и писала лозунги. Вспоминает Анна Абрамовна: «Мы приготовили транспаранты, флаги, написали приветственные слова. Встречать Красную Армию вышло много народа. Сначала нас было двадцать-тридцать человек, но постепенно подходили новые, незнакомые люди. Все шли, как на большой праздник. Когда мы подошли к шоссе, нас было уже около двухсот человек. Один мужчина в очках подошел ко мне и попросил флаг. Он бережно нес его. У всех было такое чувство, как будто мы все родные и впереди у нас большое счастье. Помню, мы стояли на возвышенном месте и перед нами проходили красноармейцы — усталые, запыленные, но какие радостные улыбки были у них на лицах! Все мы были счастливы, что дождались своих».

Справка партизанской бригады заканчивается словами: «Тов. РУД А. А., работая 19 месяцев под игом террора гестапо показала себя храброй, выдержанной, решительной, конспиративной <…> Тов. РУД. А. А. представлена к правительственной награде».

Награда была вручена ей, Лизе Чапник и Хасе Белицкой 11 сентября 1944 года — медаль «Партизану Отечественной войны». Впоследствии, в 1985 году, приказом Президиума Верховного Совета СССР Анна Абрамовна была награждена орденом Отечественной войны 2-й степени.

Со своим мужем Григорием Чапником Аня больше не встретилась. Судьба его сложилась трагично. Рассказывает Анна Абрамовна: «А своего мужа я не нашла. Он погиб там, в Белостоке. Тоже попробовал выйти, как я, пойти сделать паспорт. В подпольной организации было много свидетельств о рождении, их давали всем (работала лаборатория по изготовлению фальшивых документов. — А. Л.). Он был похож на еврея. Не удалось. И тогда, когда он увидел, что не получается, он вернулся в гетто и там погиб. Не знаем как». Замуж Анна Абрамовна больше не вышла, сохранив память о Григории и любовь к нему.

После возвращения в Гродно в сентябре 1944 года Аня жила вместе с Лизой Чапник и Хасей Белицкой на улице Молодежной. Вместе с ними поступила в Гродненский педагогический институт на факультет иностранных языков.

Рассказывая об этом этапе своей жизни, Анна Абрамовна упомянула такой факт: «Мы пошли в военную часть и спросили, что нам делать. И нам сказали: „Вам надо учить языки. Вам надо хотя бы год поучить, и тогда вы туда пойдете. Нам нужны люди, которые знают язык, чтобы перебросить в Германию“». Давайте задумаемся об этом: испытав на себе страшную тяжесть жизни подпольщика, эти хрупкие девушки были готовы продолжать борьбу!

В Гродненском пединституте Анна проучилась один год и закончила 1-й курс. В 1945 году вместе с Лизой Чапник поехала в Москву и поступила в Московский институт иностранных языков, лучший из инязов СССР, и окончила его в 1949 году.

После окончания института по распределению поехала в Харьков, однако на работу ее не взяли. Как объясняет Анна Абрамовна — потому что квота на евреев уже была исчерпана. Аня вернулась в Гродно и устроилась в Гродненский педагогический институт.

Как мы уже рассказали, в это время Лиза Чапник после окончания учебы вместе с мужем Ильей Машевицким переехала в Рязань, тогда и Аня также приехала в Рязань и до 1990 года работала в Рязанском педагогическом институте на факультете иностранных языков. Анна Абрамовна Руд и Елизавета Иосифовна Чапник в соавторстве написали методическое пособие для учителей «Обучение структурным моделям английской речи». Анна Абрамовна много сил отдавала работе и студентам. Когда мы были у нее в гостях, одна студентка, как раз в эти дни, когда мы были в Израиле, приехала повидаться с Анной Абрамовной!

В 1990 году Анна Абрамовна репатриировалась в Израиль. Однако в 70-е годы ей удалось побывать на «исторической родине» во времена «железного занавеса», когда гостевые поездки из СССР в Израиль были невозможны.

Мы хотим обратить внимание на такой факт: в 1945 году Аня могла уехать в Эрец-Исраэль, но не захотела оставить свою единственную родственницу и боевую подругу Лизу Чапник. Эта верность и преданность вознаграждена: Елизавета Иосифовна, ее сын с женой, внуки и Анна Абрамовна — навсегда одна семья.