Зеэв Ханин - Актуальная аналитика вокруг Израиля на 10 января 2016 г

Материал из ЕЖЕВИКА-Публикаций - pubs.EJWiki.org - Вики-системы компетентных публикаций по еврейским и израильским темам
Перейти к: навигация, поиск


Характер материала: Обзор новостей
Автор:
Ханин, Зеев
Копирайт: правообладатель запрещает копировать текст без его согласия
Зеэв Ханин: Актуальная аналитика вокруг Израиля на 10 января 2016 г. (передача "События недели" на "Первом радио")

Содержание

Первые последствия ядерной сделки с Ираном

"Продавленное" американской администрацией соглашение великих держав (группа 5+1, то есть, пять постоянных членов Совбеза и Германия) с режимом аятолл – с Тегераном, соглашение по поводу иранской ядерной программы, призванное не допустить появления у этого режима ядерного оружия, но одновременно найти компромисс в этом многолетнем конфликте, был, как известно, без восторга встречен в Иерусалиме, а также в большинстве столиц арабских стран Персидского залива. Израильские политики и эксперты предупреждали о возможных негативных последствиях этого соглашения, которое может стать стимулом нового витка иранского гегемонизма и спонсируемого Тегераном шиитского джихадизма. И эти прогнозы не замедлили оправдаться, и вот уже в 2016 году мир стал потихоньку пожинать последствия.

Одним из этих последствий, безусловно, является разрыв саудовско-иранских отношений, о чем 3 января объявил глава саудовского МИДа Адель аль-Джубейр. Поводом для этого демарша стало нападения иранцев на дипмиссии Саудовской Аравии, что случилось вслед за казнью саудитами шиитского проповедника Нимра аль-Нимра, духовного лидера сепаратистского движения шиитов, населяющих восточные провинции королевства СА. Вслед за Эр-Риядом аналогичные решения приняли Бахрейн и Судан. Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ) понизили взаимное дипломатическое представительство с Ираном до уровня временно поверенных в делах, а 5 января своего посла из Ирана отозвал Кувейт.

Возникает вопрос, станет ли это сигналом для администрации Барака Обамы скорректировать свою линию в отношении Ирана, на который Белый дом, судя по всему, сделал ставку в плане выстраивания новой модели региональной безопасности, в том числе, противостояния ИГИЛ и другим радикальным исламистам суннитского толка.

Трудно предположить, что от одного из двух (наряду с восстановлением дипотношений с Кубой) главных внешнеполитических достижений второй каденции Барака Обамы его команда так легко откажется. Так что, надо полагать, они будут делать вид, что все идет как надо, не считая небольших технических сбоев, и если исходить из доминирующего фактора принятия стратегических решений, то им является американский национальный интерес, который, по мнению Белого Дома и Госдепа, в иранской ядерной сделке соблюден. Именно такую линию проводят обозреватели близких к руководству Демпартии газет либерального толка, которые, полностью оправдывая стратегический выбор нынешней демократической администрации, как максимум, могут позволить себе говорить о неких этических издержках, и предлагают подумать о путях их купирования. Напротив, умеренные и консервативные круги американского политического класса, причем не только республиканцы, но и некоторые демократы, понимают, что речь идет не о "проблемах роста", а о системных противоречиях, порожденных сделкой, заключенной в 2015 году.

Понятно, что в условиях набирающей темп в США избирательной президентской компании любые изменения акцентов будут означать признание ошибки, что будет добавлять аргументы кандидату республиканцев, а на это нынешняя демократическая администрация, разумеется, не пойдёт. И потому исправлять серьезные стратегические перекосы, судя по всему, будет уже следующая администрация.

Пока же все, что остается американской администрации, это челночная дипломатия – каким-то образом успокоить саудитов, пример которых является заразительным, и не допустить полной изоляции Тегерана в регионе. Сделать это, теоретически, можно двумя сюжетами. Первый – это объяснить, что именно благодаря заключению ядерной сделки у Америки появились каналы давления на Тегеран, поэтому она как раз может выступить объективным или более эффективным посредником в мирном урегулировании конфликта. И поэтому лучше обращать взоры на Вашингтон, а не, например, на Иерусалим, где призывают не снимать с повестки дня силовой вариант решения проблемы военной компоненты иранского атома.

Понятно, что в данном конкретном случае мы имеем дело не только с сугубо американским видением развития событий. Есть еще Евросоюз, который пока идёт в фарватере американского видения, но нет гарантий, что завтра это не изменится. Во всяком случае, мы слышим голоса (пусть их меньшинство), которые транслируют отсутствие восторга по поводу оперативный сделки "5+1" с Тегераном и выражают опасения по поводу ее непосредственных и долгосрочных последствий. Имеется и Россия, которая, с одной стороны, является союзником Ирана, но с другой стороны, имеет свои интересы и в суннитском мире, ну и, наконец, сам суннитский мир.

Позиция Израиля

В этой связи интересна реакция самого Израиля, негативная позиция которого по поводу сделки с Тегераном известна и не нуждается в дополнительных комментариях. Заявления, сделанные в Иерусалиме по поводу саудовско-иранского кризиса, не ограничились сакраментальной фразой "А мы ведь вам говорили!". Недавнее выступление генерального директора израильского МИДа, профессора Дора Голда, который, вопреки традиционному ходу израильского дипломатического и политического истеблишмента никогда не подтверждать и не опровергать приписываемых ЦАХАЛу зарубежных спецопераций, на этот раз в интервью саудовскому, подчёркиваю, СМИ, чётко заявил о том, что уничтожение в Сирии складов с российским и иранским вооружением, которое предназначались Хезболле – это дело рук израильских ВВС. А кроме этого очень чётко изложил израильское видение региональной политики, то, что можно назвать ближневосточной доктриной четвертой каденции Биньямина Нетаньяху, ближайшим советником по внешнеполитическим вопросам которого долгое время был Дор Голд. Так вот, он заявил о том, что то, что происходит – действие Израиля по недопущению вооружения Хезболлы – является лишь одним из элементов процесса сдерживания Ирана, и это тот сюжет, где интересы еврейского государства и умеренных прозападных суннитских режимов совпадают. В первую очередь – арабских монархий Персидского залива, прежде всего той же самой Саудовской Аравии, которая, как и остальные "заливняки" будет первой жертвой иранского гегемонизма в случае появления у Ирана ядерного оружия. Ибо первое, что сделают персы, когда получат отмену санкций и размороженные финансовые активы, и вне зависимости от того, будет у них ядерная бомба или только возможность ее получения, они предоставят финансирование, вооружение и "ядерный зонтик" группировкам, которые идентифицируют себя с интересами Тегерана, в первую очередь – этим самым шиитским меньшинством в суннитских странах, которые могут эти режимы просто взорвать изнутри.

Вопрос, в какой степени высказанное Голдом послание было направлено по верному адресу, конечно, тоже не праздный. Известно, что саудовский режим, сам являясь порождением ваххабитского ислама, долгие годы спонсировал разные течения суннитского джихадизма, и помимо идеологии, за действиями Эр-Рияда нередко стояло стремление "перевести стрелки", чтобы самому не стать жертвой исламского радикализма. В данном случае саудовский режим отличается от катарского, который является направляющей и руководящей силой очень многих исламских радикальных движений. Так что попытка Израиля наладить более глубокое взаимопонимание с "заливняками", которое существует, но нуждается в переводе на новый уровень, продвигая идею коллективного противодействия возглавляемому Ираном шиитского "джихадизма", имеет основания. Такое взаимопонимание и сотрудничество является очевидным интересом умеренных (в понятиях сегодняшнего дня) суннитских режимов, и, понятно, имеет свою цену для обеих сторон.

Корень проблемы

И все же идейно-религиозные противоречия и действующие конфигурации новых и старых политических интересов и лояльностей являются лишь частью общего набора факторов, стоящих за нынешней вспышкой конфликта между Ираном и саудитами. Существует и еще одно обстоятельство, выдвигающееся на роль главной движущей силы конфликта – борьба за нефтяные рынки сбыта.

Именно на этот фактор предлагают обратить внимание многие израильские эксперты. Один из них – профессор Бар-Иланского университета Ицик Манн, который в своем выступлении на прошедшей в конце декабря в университете Ариэль конференции, посвященной пятилетию т.н. "арабской весны", довольно четко показал, что на самом деле всё в конечном итоге сводится к попытке Тегерана вернуть себе ту долю нефтяного рынка, которую они потеряли в период санкций. По его данным, Иран потерял от половины до двух третей своего нефтяного рынка, захваченного, в том числе, и Саудовской Аравией, давшей, например, беспрецедентную скидку европейским потребителям. Но еще болезненней были ущемления интересов Ирана в таких очень перспективных странах-потребителях углеводородов, как Япония, Корея, Китай и особенно – Индия. Эта страна, в условиях достижения Китаем потолка экономического роста, становится главным растущим потребителем нефти. И Иран, и Саудовская Аравия считают, что благодаря географической близости, они первые в очереди на поставки нефти на перспективный рынок нового "экономического тигра", который, с одной стороны, в товарных количествах покупает израильские и европейские технологии, и другой стороны, насыщает свой рынок энергетическими ресурсами.

Не будем забывать, что все это происходит в условиях резкого падения спроса на энергоресурсы в мире в целом. И это вносит свои поправки в идейную и экономическую конкуренцию Ирана и Саудовской Аравии, которые играют на повышение политических ставок и на понижение цен на нефть. Причем, обе страны несут очевидные социально-экономические издержки процесса, но Ирана это касается больше.

Население Саудовской Аравии сравнительно невелико, экономический кризис и падение цен на нефть, приводящий к трудностям в выделении социальных субсидий и дефициту рабочих мест, граждан страны касается неизмеримо меньше, чем иностранных рабочих, составляющих основное число занятых в производственных отраслях, и которым без особых сантиментов власти страны могут предложить вернуться на родину. При всем бюджетном дефиците, который на сегодняшний день имет КСА, степень ее экономической устойчивости, по выкладкам израильских и зарубежных экспертов, остается высоким при цене на нефть примерно 40-45 долларов за баррель, и какое-то обозримое время саудиты могут покрывать разрыв между этой планкой и прогнозируемым минимумом в 20-30 долларов за баррель за счет резервов. Ничего подобного Иран позволить себе не может. Правительству этой страны нужно каждый день кормить 85 миллионов населения, поддерживая на приемлемом для Ирана (50-80%) уровне бюджетное субсидирование жилья, горючего и продуктов питания. А главное, Иран имеет то, чего не имеет Саудовская Аравия – тот знаменитый молодёжный пузырь. Население Ирана очень молодое, радикализация оппозиционных настроений, в отсутствие экономической стабильности и жизненных перспектив может произойти очень быстро, и это будет означать перспективу свержения режима, если нефть будет стоить менее 80 долларов за баррель.

Американский фактор

Казалось бы, лидерам этих стран, вместо того, чтобы демпинговать нефть, нужно было бы просто договориться, установив ее цену на определённом уровне – как они, вероятно, сделали бы ещё несколько лет назад. Но сегодня это невозможно, потому что на рынок вышел новый экспортер нефти – Соединённые Штаты. Возобновив, после 40-летнего перерыва, экспорт энергоносителей, США навязали нефтяному рынку свои правила игры. Очевидно, что в новых условиях места для создания картеля, как это было в 70-е годы ХХ века, когда страны ОПЕК, производящие более 80% нефти договорились о резком повышении цен, уже нет, ибо американские экспортеры тут же перебьют бизнес. Они уже сегодня, среди прочего, имеют правительственные гарантии на субсидии транспортировки нефти и горючего на европейский рынок.

Потому, по мнению израильских аналитиков, у саудитов нет другого выхода, кроме как играть на понижение. А у иранцев – пойти на обострение конфликта с Эр-Риядом, упаковав его в привычную схему шиитско-суннитского противостояния. Возможно, для кого-то хорошей новостью может стать то, что, имея не только финансовые и политические, но теперь и еще энергетические рычаги давления, американцы могут навязать своё видение и свою линию двум исламским столицам. Получится из этого что-то или нет, покажет ближайшее будущее.

Кризис ПНА

Богатая на события первая декада января в Израиле ознаменовалась еще одним знаковым сюжетом. Выступая вечером 6 января на рождественских торжествах в Бейт-Лехеме (Вифлееме) председатель Палестинской национальной администрации (ПНА) Махмуд Аббас (Абу-Мазен) отошел от приличествующей случаю тематики для того, чтобы обрушить на Израиль очередную порцию критики и заявить о готовности прекратить с ним сотрудничество в сфере безопасности.

К подобным заявлениям Абу-Мазена, с которыми он выступает с завидной регулярностью, в Израиле до недавних пор традиционно относились с большим скепсисом. Хотя бы потому, что первой жертвой, причем, не исключено, что в полном смысле этого слова, прекращения такого сотрудничества, рискует стать сам палестинский лидер. Ибо лидеры действующих в Иудее и Самарии ячеек террористических организаций радикальных исламистов явно мечтают сделать с Аббасом и его правительством в Рамалле то, что они сделали со сторонниками ООП в Газе. Новостью стало другое: произнеся обычную мантру о "разрыве отношений с израильскими силами безопасности", Абу-Мазен не стал озвучивать ее непременное продолжение – угрозу вслед за этим "распустить ПНА и возложить на Израиль всю ответственность за ситуацию на территориях между «зеленой чертой» и рекой Иордан". Вопреки этой практике последних лет, в этот раз Махмуд Аббас заявил, что "Палестинская автономия прекратит свое существование, только когда будет создано государство Палестина". Из всех озвученных в СМИ причин этого демарша наиболее вероятной представляются появившиеся примерно в то же время сообщения израильских СМИ о том, что военно-политический кабинет Израиля уже дважды за последний месяц собирался по поводу возможного краха Палестинской автономии.

То, что политическое руководство Израиля перестало относиться к угрозам Абу-Мазена как к не более чем к фигуре речи, для палестинского лидера должно было стать неприятным сюрпризом. Гипотеза, много раз находившая своё подтверждение, утверждает, что то, что интересует постарафатовский истеблишмент "светских националистов" ООП/ПНА, это не столько само Палестинское государство (которое по возникновении, станет одним из многих нищих и никому не интересных failed states), сколько бесконечная борьба за него. И, соответственно, все вытекающие отсюда дивиденды, определяемые контекстом их отношений с Израилем – международное паблисити, статус легитимных, принимаемых везде лидеров, и самое главное – продолжение функционирования слегка замаскированного под "Палестинское государство в пути" механизма аккумулирования и перераспределения (распила) гигантских средств, поступающих из внешних источников (Израиль, ЕС, США и, в намного меньшей степени, арабские страны). Потому сохранение релевантности Абу Мазена и его режима в глазах его "доноров" остается единственным способом поддержания функционирования этой схемы.

"Звездным часом" Абу-Мазена стало начало первой каденции избранного в 2008 году Президентом США Барака Обамы, пришедшего к власти с идеей "перезагрузки" отношений Америки с арабо-исламским миром, "умиротворить" который, среди прочего, должны были кардинальные уступки Израиля на палестинском треке. Даже после того, как Белый дом, разочаровавшись во многих аспектах стратегии "перезагрузки", снял свои иррационально-завышенные требования к Израилю, Абу-Мазен, который по определению не мог теперь требовать меньшего, чем планка, в свое время заданная американцами, все еще мог надеяться, что речь идет о тактическом сбое, а не стратегическом повороте.

Эти надежды, казалось бы, нашли свое подтверждение в самом начале "арабской весны", когда многие в мире и отдельные политики в Израиле стали хором говорить, что именно сейчас открывается вожделенное окно возможностей для быстрого и окончательного урегулирования, и потому Израилю нужно идти на любые условия палестинских арабских лидеров, ибо другой возможности покончить со столетним конфликтом может и не быть. Что лишь убедило Абу-Мазена в правильности избранной им линии – отказа садиться за стол переговоров с израильтянами до тех пор, пока Нетаньяху не согласится на все упомянутые "предварительные условия" Рамаллы, касающиеся границ, статуса Иерусалима, еврейских поселений за "зеленой чертой" и проблемы "палестинских беженцев". Ибо раис был уверен, что Нетаньяху не сможет бесконечно выдерживать давление администрации США.

Однако "тучные годы" гипертрофированных палестинских надежд закончились, не начавшись. В свете хаоса, в который погружался ближневосточный регион (при том, что Израиль был и остается в нем "островком стабильности) число тех, кто был еще готов всерьез обсуждать тему палестино-израильского конфликта как "корня всех проблем региона и выходцев из него в других частях мира" в кругах, причастных к передвижению фигур на глобальной шахматной доске, стремительно сокращалось. Последнюю точку в надеждах Абу-Мазена положило обострение сирийского кризиса, превратившее палестинцев с их интересами и амбициями из фактора мировой политики в тему, в лучшем случае, шестого-седьмого ряда. Уже сегодня испытывающая невероятные денежные затруднения Палестинская автономия ощущает резкую потерю интереса к ней арабских стран США и Евросоюза, показателем чего стало и полное отсутствие желающих поддержать инициативу Рамаллы по организации международной конференции по израильско-палестинскому урегулированию, аналогичной той, которая проводится по проблемам Сирии. Причем с перспективой возвращения всей этой палестинской тематики к состоянию "эпохи до Мадрида", когда отношения между израильскими евреями и палестинскими арабами были одним из множества неурегулированных внутригосударственных межэтнических конфликтов в странах постколониального мира. В данном случае – на территории бывшего британского мандата в западной Палестине, где единственным реальным сувереном сегодня является Израиль, которому, если следовать этой логике, и следует передать инициативу в решении проблемы палестинских арабов.

Новая стратегия Рамаллы и ее крах

С точки зрения Абу-Мазена, подобный вариант развития событий – это его личный провал и крах всей инициированной в 1987 году Арафатом и принятой в Осло схемы сочетания "гибридного конфликта" с Израилем, и "экономики распила", упакованных с систему возглавляемой лидером Фатха/ООП "вертикали власти". Потому на сегодняшний день Абу-Мазену нужно сделать всё возможное, чтобы остаться в центре международного внимания и поддержать релевантность своего режима в качестве самостоятельного субъекта региональных отношений. В этой связи избранная в Рамалле стратегия включала параллельное продвижение трех процессов. Первым стало разворачивание т.н. «дипломатической интифады». Среди ее элементов – бесконечные иски в международные суды с жалобами на, чаще всего, надуманные "преступления сионистского режима против палестинского народа". Далее, односторонние – в фундаментальным отступлении от промежуточного соглашения между Израилем и ООП 1995 года (т. н. «договор Осло-2») – обращения за членством в международные организация и подразделения ООН и повышением дипломатического статуса ПНА в различных европейских странах. Наконец, массовые инвестиции (в том числе, и за счет средств, полученных от Израиля) в BDS и прочие кампании делигитимации еврейского государства.

Успех этой линии был ограниченным, и, несмотря на доставленные Израилю моральные и дипломатические неприятности, серьезного экономического и политического ущерба ему не нанес – чего нельзя сказать об издержках, пришедшихся на долю ПНА.

Потому доминирующим в последнее время стало второе направление новой стратегии Рамаллы – разворачивание массированной системы антиизраильской пропаганды и подстрекательства (на словах дистанцируясь от него) арабского населения к враждебным действиям против Израиля с целью давления на его руководство, с тем чтобы оно, по замыслу Абу-Мазена, в какой-то момент было вынуждено согласиться на возобновление переговоров на его условиях. Впрочем, контроль над этим процессом был потерян им довольно быстро. Как это случилось и в других очагах на раннем этапе "Арабской весны", в эту нишу вошли террористические исламистские структуры, прежде всего, ХАМАС, который активизировал инфраструктуру своего влияния с тем, чтобы постараться достичь двух целей. Во-первых, нанести ущерб Израилю, чье право на существование ХАМАС не признает ни в каком качестве и ни в каких границах – но, пока не перегибая палку и воздерживаясь от террористических вылазок со стороны контролируемой ими Газы (ибо ответом может быть полная зачистка ЦАХАЛом сектора и демонтаж правительства ХАМАСа, чего Абу-Мазен бы страстно желал). И во-вторых – или даже в первую очередь – окончательно подорвать устои ПНА, подставив под удар ее запутавшихся в политических и дипломатических интригах лидеров, и установить свою власть на Западном берегу. Таким образом, Абу-Мазен, в одном из заявлений честно признавший, что "основной задачей нападавших с ножами на израильтян "арабских шахидов" было вернуть внимание мировой общественности к палестинской проблеме", похоже, в очередной раз переиграл сам себя.

"Держите меня семеро"?

У него оставался третий, до недавнего времени неплохо работавший канал давления – это бесконечные угрозы "положить на стол ключи от Автономии", возложив на Израиль бремя забот о населении палестинских территорий. Но и с этим сюжетом сегодня не все так просто.

Понятно, что на Палестинскую автономию в Израиле завязано многое. Населенные палестинскими арабами анклавы Западного берега р. Иордан а также, несмотря на проведённое летом 2005 года "одностороннее размежевание", т.е., вывод военных баз и уничтожение расположенных там еврейских поселков, сектора Газа и Северной Самарии, продолжают оставаться частью израильских систем. И их развал оставит Израиль один на один с ситуацией, подобной той, что имеет место в Газе, но на вчетверо большей территории, имеющей вкрапления еврейских поселений и находящейся между стратегически важными для безопасности страны зонами, которые, по всеобщему мнению, при любом варианте развития событий должны остаться под суверенитетом Израиля. То есть, поселенческими блоками, примыкающими к "зеленой черте" и почти лишенной арабского населения Иорданской долине вдоль границы с Хашимитским королевством.

Наконец, даже если издержки "политического процесса" в его нынешнем виде превосходят для Израиля плюсы от поддержания "партнерских отношений" с ПНА/ООП на "медленном огне", в Иерусалиме вынуждены учитывать, что идея Палестинского государства – пусть и все менее осмысленная в практическом плане – стала устоявшимся брендом в мировой дипломатической практике. И потому приходится так или иначе заявлять о своей приверженности концепции урегулирования в Западной Эрец-Исраэль/Палестине (то есть, на территории к западу от р. Иордан) по схеме "два государства для двух народов".

Соответственно, Абу-Мазен долгое время небезосновательно считал, что регулярные, но хорошо дозированные истерики и угрозы "положить ключи на стол", позволят ему сохранять необходимую долю внимания вовлеченных в ближневосточный процесс субъектов и влиять на общественное мнение в Израиле, не опасаясь, что его декларации будут в Иерусалиме рассматриваться буквально. И действительно, реакции политического руководства Израиля даже на самые возмутительные, с его точки зрения, дипломатические и политические демарши Рамаллы, редко выходили за рамки "гневных осуждений", краткосрочных приостановок финансовых траншей, лоббирования умеренных санкций против ПНА со стороны остальных ее доноров и лишения статуса ВИП-персон отдельных чиновников автономии среднего ранга.

Однако похоже, что нынешняя "интифада ножей" и новый региональный контекст серьезно меняет ситуацию. По первому пункту в Иерусалиме, похоже, пришли к выводу, что уровень контрпродуктивности действий команды раиса перешел все красные линии. В Вашингтоне, судя по итогам "встречи примирения" Нетаньяху и Обамы, в обмен на согласие Иерусалима, не поддерживая все, принять на этом этапе ядерную сделку "5+1" с Тегераном как свершившийся факт, выразили готовность встать на точку зрения, существенно более близкую к израильскому видению палестинской проблемы, чем позиция, с которой Обама пришел в Белый дом. Наконец, в свете неформального союза, возникшего между Израилем и "умеренными" суннитскими режимами перед лицом иранского гегемонизма, условие, впервые высказанное еще 6-7 лет назад, что поддержка Иерусалима не будет "игрой в одни ворота", и монархиям Персидского залива, египтянам и иорданцам придется "оплатить свою часть акций", в том числе, и на палестинском треке, остается неизменной. И, похоже, рассматривается там всерьез.

В итоге, израильское правительство, судя по всему, пришло к выводу, что вся эта ситуация более не оправдывает вложения диспропорционально больших финансовых, экономических, дипломатических и военных ресурсов в поддержание функционирования режима ПНА/ООП. Именно эти факторы, по нашему мнению, и стоят за готовностью военно-политического руководства еврейского государства рассмотреть возможные сценарии краха ПНА и демонтажа Палестинской администрации, не столько как к умозрительной, сколько оперативной задаче. А Абу-Мазен, в свою очередь, сообразив, что "игры закончились", поспешил дезавуировать угрозы "самороспуска" Палестинской автономии, заявив, что альтернативой ей может быть только Палестинское государство.

Как бы тот ни было, похоже, что увлекательная дискуссия о том, чем на самом деле является ПНА – проектом, крайне важным для стабильности в этом важном для судеб мира регионе, крупнейшей международной аферой конца Двадцатого века или интегральной частью механизма глобального терроризма и деструктивной экономики "четвертого мира", теряет свой смысл. Хотя обстоятельства на Ближнем Востоке меняются очень быстро.

"Все мы Израиль"?

Жеар Беар, главный редактор трагически известного журнала "Шарли Эбдо", опубликовал колонку, посвященную годовщине со дня теракта в редакции этого издания, унесшего жизни 11 человек. В этой статье он приводит параллель между судьбой евреев и участью погибших сотрудников. В интервью агентству «Франс-пресс» он заявил: "Мы привыкли, что евреев убивают за то, что они евреи. Это было больше, чем ошибка – палач сам решал, кто еврей. 13 ноября мы получили тому убедительное доказательство. И в один прекрасный день стало ясно, что с точки зрения палача мы все были евреями".

О чем же в данном случае может идти речь – о радикальном перевороте в сознании основного течения лево-социалистического и лево-либерального лагеря Европы, чье традиционное жестко критичное отношение к Израилю и сионизму принято считать современной формой антисемитизма? Или после того, как пройдет первый шок, они предпочтут считать всю эту историю явлением точечным, неким временным сбоем в мировоззрении и практике политкорректного мультикультурализма? И европейские интеллектуалы вернутся к своему традиционному подходу, заставляющему их в любом конфликте между Израилем и арабами автоматически, не вдаваясь в суть проблемы, становиться на сторону последних? Не будем забывать, что тот же «Шарли Эбдо» – в каком-то смысле индикатор настроений этого лагеря – изображал Израиль, сионистов и израильских лидеров в таком свете, по сравнению с которым то, что они позволили по поводу Мухамеда – это была просто слабая улыбка.

Однозначного ответа пока нет. Но похоже, что 2015 год, который начался организованными французскими исламистами арабского и африканского происхождения терактами в парижском кошерном супермаркете и редакции "Шарли Эбдо", и завершившийся еще более масштабным терактом в том же в Париже, действительно стал неким психологическим и, не исключено, культурно-политическим водоразделом. Очевидно, что идея, от которой многие годы высокомерно отмахивались европейские интеллектуалы, становится легитимным элементом дискурса в местной среде. О том, что вся западная цивилизация в каком то смысле "и есть евреи". И, соответственно, Израиль является опорным пунктом иудео-христианской цивилизации и ее ценностей (а также, парадоксальным образом, умеренных сил Ближнего Востока, и шире – всех более вменяемых сил в исламском мире, которые противостоят экстремистам и не хотят умирать за амбиции сумасшедших лидеров).

Понятно, что до массовой оценки ситуации ,таким образом в этих кругах может быть, еще и не близко, но то, что упомянутые люди позволили себе подобное заявление, то это уже путь к катарсису.

Отсюда могут быть два последствия. Первое – что подобная тенденция будет укрепляться и "медовый месяц европейских интеллектуалов и государства Израиль" станет долгосрочным политическим и социальным фактором. Это пока кажется маловероятным. Более вероятно второе: как только схлынет волна чувств, европейские либералы вернутся к своей традиционной линии в отношении Израиля, но очень может быть, что в глубине сознания останутся некоторые ростки, которые потом дадут свои всходы, и с этими кругами можнго будет наладить рациональный диалог. Особенно, если и израильские левые круги будут готовы пересмотреть доктрину Переса, от который с большим трудом избавился израильский МИД - что дела агитируют лучше слов, поэтому давайте продвигать мирный процесс, который сам решит всепроблемы и все само устроится.

Политкоректность – за и против

Газета Ватикана «Losservatore Romano» подвергла жесткой критике юбилейную (имеется в виду год с момента теракта) обложку «Шарли Эбдо», на которой изображен Бог с в образе бородатого мужчины с автоматом Калашникова, а рисунок сопровождается надписью: "Год спустя киллер еще на свободе". По мнению собеседников редакции «Losservatore Romano» в Ватикане эта карикатура олицетворяет прискорбный парадокс нашего мира, который до нелепости, как они написали, стремится к политкорректности, одновременно проявляя неуважение к вере, и оскорбляет представителей всех религий.

Но так ли это? С точки зрения политической социологии мы можем отметить два простых момента. Первый момент: пускай в таком гротескном виде люди пытаются осознать для себя, где граница того, что мы называем «безбрежный либерализм», «абсолютная свобода», и какая "длина зубов" у либеральной демократии должна считаться достаточной, чтобы она могла себя защитить.

Понятно, что в Ватикане без восторга восприняли намек, который содержится в этой карикатуре – ведь там изображен не универсальный Бог всего человечества, а бог, приватизированный радикальными силами в нашем мире. То есть, отморозками и бандитами, благодаря которым автомат Калашникова, присутствующий в гарде многих радикальных движений, стал символом исламского терроризма. И реакция римского обозревателя определяется той точкой зрения, что любой намек на использование образа Всевышнего в утилитарно-прикладных целях резко принижает смысл и значение религиозного представления о мире. Ибо нельзя использовать образ и имя Всевышнего всуе, даже если это делается для защиты идентифицируемой с универсальным Богом человечества системы ценностей. С другой стороны, мы возвращаемся к предыдущему сюжету, мы все евреи, как говорят некоторые европейцы.

Тот вопрос, который задают себе евреи много-много лет – где был Бог во время Катастрофы – начинают задавать себе некоторые европейцы. А где Бог во время массового убийства ни в чем не повинных людей, распахнувших свою душу всему человечеству, и готовых взять на себя большую часть ответственности за проблемы, которые происходят в третьем мире? Вот где здесь Бог? На этот вопрос есть еврейский ответ, но готовы ли к нему прислушаться?

Кельнский синдром

Есть прекрасный город Кельн, где люди привыкли гулять свободно. На новый год произошло страшное: сотни, тысячи представителей беженцев просто окружали женщин, они их грабили, насиловали и т.д. Это стало известно. Свидетелей было много, но сначала полиция пыталась замять дело, потом пресса боялась писать. И вот бургомистр Кельна вызвала гневную критику со стороны горожан, озвучив рекомендации немкам: изменить поведение, дабы избежать сексуального насилия и т.д. Многие посчитали, что она сделала женщин виновными в том, что их просто грабили в центре Кельна. И пресса замалчивала. Все боялись об этом говорить. Сюжет был похож на историю, когда в одном из британских городов группа пакистанских подонков изнасиловала несколько тысяч девочек, что годами замалчивали, чтобы не быть обвиненными в расизме, потому что насиловали пакистанцы.

Так вот, либерализм, демократия и зубы – это то, о чем мы говорим.

Мы видим в Европе две школы. Первая школа – к которой относится упомянутый бургомистр. Одним из устойчивых мнений, например, во французском левоинтеллектуальном сообществе, было такое мнение, которое высказал один из французских профессоров: "Мы все понимаем, что наши внуки будут арабами, поэтому нужно вести себя соответственно. Европейское общество изменяется раз в тысячу лет, вот настало время ислама в Европе и нужно это принять, как позитивный факт". То есть, все должны понять, что ислам становится доминирующим элементом или одним из важнейших элементов европейского ландшафта, и поэтому, соответственно, нужно провести процесс взаимной адаптации и нечего жаловаться.

Ибо Европа движется, куда она движется. И нужно адаптироваться к европейскому исламскому бытию, а не адаптировать его к европейской христианской культуре. И если это так, значит, то, что происходит – это издержки процесса. Не нужно заострять на нем внимание, а нужно как можно скорее понять, что правила игры изменились и соответственно вести себя.

Вторая позиция. Те, которые прибыли в Европу, чтобы решить свои проблемы: экономические, проблемы безопасности, персональные и т.п., – должны иметь в виду, что они в гостях. И общество им радо, если они готовы играть по правилам. Не стать такими, как европейцы, но понимать, что у людей есть разные мнения, разные позиции, разные потребности. Но при этом европейский компонент является доминирующим, а тут недалеко до понимания идеи еврохристианской цивилизации, идеи, которая в нынешних условиях приобретает особый смысл. И, вероятно, хорошая новость в том, что это уже открыто обсуждается.

В этом смысле роль и опыт Израиля становится едва ли не решающим фактором. До того, как в Израиле был принят закон Шая Дроми, вред нанесенный грабителю и вымогателю, который пытался тебя ограбить, используя элементы насилия, в конечном итоге оборачивался против гражданина, который пытался себя защитить. Сегодня в Израиле играют, если не по радикально, то все-таки другим правилам, и европейцы, если они готовы бороться за сохранение своей культуры, ценностей и цивилизации, вероятно, следующие на очереди. Ибо другого выхода, кроме как вернуться к традиционной идее "Другого нужно ценить, если он ценит твою одинаковость", сегодня нет